Интервью президента и главного исполнительного директора музыкального фестиваля в Равинии 
Первое, что бросается в глаза в рабочем кабинете Уэлца Кауфмана, – обилие CD. Ими заставлены огромные, от пола до потолка, стеллажи. Удивившись, я сравнил его офис с библиотекой. Кауфман с гордостью сказал: “У меня дома столько же”, а потом с сожалением добавил: “Расставил в алфавитном порядке только по первым буквам. А вот дальше… Бах с Брамсом и Бетховеном перемешаны… Времени нет…”
Блестящий знаток и популяризатор музыки Уэлц Кауфман в детстве не мечтал стать президентом, даже президентом музыкального фестиваля. Так получилось. Все в его жизни складывалось как бы случайно: занятия на фортепиано, учеба в калифорнийском колледже, попытка стать адвокатом, переход на административную работу в симфонические оркестры… Единственное, что всегда оставалось неизменным, – любовь к музыке и желание служить ей. “Музыка – моя жизнь,” – говорит наш герой, не боясь быть обвиненным в излишней патетике.
Знакомьтесь – президент и главный исполнительный директор музыкального фестиваля в Равинии Уэлц Кауфман. В первом интервью русскоязычным СМИ США мистер Кауфман рассказывает о себе, своей учебе с Бараком Обамой, дружбе с русскими музыкантами, школьном музыкальном образовании и музыкальном фестивале в Равинии, которым он руководит десятый сезон.
– Что вам больше всего нравится в вашей работе?
– У меня есть три источника вдохновения – Чикагский симфонический оркестр, зрители и музыка. ЧСО – если не первый оркестр в мире, то, конечно, один из лучших. Я горжусь работой с этим оркестром, горжусь возможностью общаться с потрясающими музыкантами! На протяжении семидесяти пяти лет Равиния является летней резиденцией ЧСО. Это – самое длительное сотрудничество какого-либо оркестра с каким-либо музыкальным фестивалем в мире. Составляя репертуар очередного сезона, в первую очередь я думаю о концертах ЧСО. Еще один источник вдохновения – зрители. Люди разных этнических групп, разных национальностей, разных возрастов (от новорожденных до девяностопятилетних “аксакалов”) – Равиния предоставляет возможность каждому выбрать что-то для себя. Каждое лето концерты фестиваля посещают шестьсот тысяч человек. Меня больше всего умиляют маленькие дети на наших концертах. Это – новое поколение любителей классической музыки… И третий источник вдохновения – возможность представить на одном фестивале все многообразие музыки. Когда я открываю эту брошюру (Кауфман показывает буклет фестиваля “Равиния-2010”) в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе и Хьюстоне или Лондоне, Женеве и Париже, никто не может поверить, что все эти концерты проходят в одном месте. Равиния – замечательный парк, где выдающиеся музыканты исполняют прекрасную музыку. Как можно отказаться от возможности побывать на ТАКИХ концертах?! В этом сезоне в Равинии дебютируют пятьдесят исполнителей! Я не делал этого специально – так получилось. (Смеется.) Я считаю, что в мире существует только одна-единственная площадка, подобная Равинии, – Карнеги-холл. Там тоже представлена классическая музыка, выступают великолепные оркестры, включая Чикагский симфонический, лучшие джазовые и поп-исполнители, начиная с Фрэнка Синатры и Джуди Гарланд. В Карнеги-холл, как и у нас, три зала. Конечно, по части акустики эти залы вне конкуренции, но мы ведь – летний фестиваль на открытом воздухе!
– А что вам не нравится в Равинии?
– Плохо то, что фестиваль заканчивается слишком быстро. Правда, иногда еще погода заставляет поволноваться. (Смеется.)
– Какую музыку вы слушали в детстве?
– В доме звучала музыка в стиле “кантри”, мюзиклы, немного Фрэнка Синатры, немного Тони Беннетта. Классической музыки в этом списке не было.
– Когда вы начали заниматься на фортепиано?
– В семь лет.
– В Чикаго?
– Нет. Я вырос в Сан-Франциско.
– Вы думали о карьере концертирующего пианиста?
– Нет. Несмотря на то, что я очень любил и люблю фортепиано, уже к пятнадцати годам я понял, что мне “не светит” карьера концертирующего пианиста. В качестве студента я побывал на музыкальном фестивале в Танглвуде под Бостоном. Я оказался там в компании лучших студентов-пианистов со всей страны. Они играли настолько лучше, чем я! Я осознал, что одной любви к музыке и страсти к музицированию недостаточно. Чтобы стать профессионалом, должен быть талант и технические способности. Если этого нет, больших успехов добиться невозможно. Продолжая заниматься музыкой, я поступил в Западный колледж (Occidental College) Лос-Анджелеса. Там учился Барак Обама до Колумбийского университета и юридической школы Гарварда. Два года мы были с ним в одном классе.
– Вы помните его в те годы?
– Да, помню, хотя мы не были близкими друзьями. Запомнить его было легко – у него интересная биография. Я слышал его первую политическую речь об апартеиде в Южной Африке. Он произнес ее в стенах нашей школы. Это была великолепная речь! Поэтому для меня было очень волнительно присутствовать в Грант-парке в ноябрьский вечер 2008 года, когда Барак Обама победил на президентских выборах… А я после колледжа решил стать юристом. Моей первой специальностью стали политические науки и музыка. Я собирался получить степень магистра в Джульярдской школе. Это был 1984 год – год Олимпийских игр в Лос-Анджелесе. Мне удалось получить работу на Олимпийском фестивале искусств. Там я впервые почувствовал захватывающее сочетание театра, изобразительного искусства и музыки, увидел постановки Пины Бауш, Нью-Йоркского городского балета, балета Сан-Франциско, театра Ариадны Мнушкиной, Цирка Дю Солей, Лондонского Королевского Шекспировского театра… Мне было двадцать два года, до этого ничего подобного я не видел. Олимпиада открыла мне глаза на многообразие культур, и я понял, что могу быть в музыке, не являясь непосредственно исполнителем. Я прекратил заниматься фортепиано и семнадцать лет не подходил к инструменту. Возобновил занятия я только в Равинии.
– Как развивалась ваша карьера дальше?
– Я работал с оркестром Лос-Анджелесской филармонии, в фонде Пола Гетти, с Лос-Анджелесским камерным оркестром, Симфоническим оркестром Атланты, Камерным оркестром Сен-Пола. Последние пять лет до Равинии я был директором по работе с артистами в оркестре Нью-Йоркской филармонии.
– Что для вас легче: играть самому или быть менеджером других музыкантов?
– Конечно, менеджером быть легче. Тем более, что я не был чистым администратором – я работал в контакте с артистами. А музицирую я потому, что мне это нравится, и чтобы помнить, как тяжело это дается. Когда я играю сам, я уважительней отношусь к другим исполнителям.
– Несколько лет назад я был на мастер-классе, который проводил с вами Ланг Ланг…
– В тот вечер я играл не для зрителей, а для него. Для меня было открытие – какой он замечательный педагог! Я-то знаю себе цену. Я знаю, что я – не очень хороший пианист. Но ему удалось за считанные минуты улучшить мою игру.
– Что входит в обязанности президента Равинии?
– Огромное преимущество моей президентской работы по сравнению с предыдущими должностями состоит в том, что в Равинии я непосредственно занимаюсь составлением программ. Я это делаю не один, а в связке с музыкальным руководителем Джеймсом Конлоном (если мы говорим о классических концертах), артистическим директором Рэмси Льюисом (при подготовке джазовых программ) и еще двумя ключевыми партнерами – артистическим директором Steans Institute (Музыкальный институт, расположенный в Равинии. – Прим. автора), прекрасной скрипачкой Мириам Фрид и программным директором вокального отделения института Брайаном Зегером. Большая часть времени уходит у меня на составление программ, административную деятельность, переговоры со спонсорами, педагогическую работу.
– Какую цель вы преследуете, занимаясь педагогической деятельностью?
– Радость узнавания нового и значение преподавания у меня и у моих старших двойняшек в крови. Мы выросли в семье учителей, более сорока лет проработавших в школе. К сожалению, в последние три десятилетия резко снизился уровень музыкального образования в Соединенных Штатах. Это просто ужасно! Я думаю, мы даже не подозреваем значение того ущерба, который наносим культуре. Я не имею в виду только классическую музыку – я говорю о живописи, танце, театре. Моя цель состоит в том, чтобы приобщить как можно большее количество людей к музыке.
– Благодаря вам в Чикаго возникла новая программа “Одно музыкальное произведение в одном городе”. Расскажите, пожалуйста, о ней подробнее.
– Лет пятнадцать-двадцать тому назад в Сиэттле была создана программа “Одна книга – один город”, и я решил переложить этот опыт в музыкальную сферу. Я придумал каждый год представлять и изучать в Чикаго одно музыкальное произведение. Мы начали в 2002 году с Девятой симфонии Дворжака “Из Нового Света”. В это лето мы будем изучать “Картинки с выставки” Мусоргского. “Одно музыкальное произведение в одном городе” – одна из нескольких образовательных программа, действующих сегодня в Чикаго.
– Вернемся в Равинию. Вы играли ключевую роль в назначении маэстро Конлона четвертым музыкальным руководителем фестиваля. Почему вы решили предложить ему этот пост?
– Мы рассматривали большое количество кандидатов и в отборе руководствовались двумя соображениями. Это должен быть замечательный музыкант, и он должен любить Равинию. Где еще вам предоставится право поработать с одним из лучших оркестров мира, не занимаясь при этом административной работой?! Джеймс выступает в Равинии с 1977 года (его пригласил Джеймс Ливайн), он знает фестиваль дольше, чем я. Мне работается с ним невероятно легко. Я его вижу несколько раз в течение года (обычно – в Лос-Анджелесе, в Нью-Йорке, где у него дом, или за границей), и мы работаем вместе над составлением классических программ будущих сезонов.
– В последнее время все чаще можно услышать жалобы на то, что фестиваль становится площадкой для популярных поп-, рок-, джаз-исполнителей и за счет этого сокращает количество концертов классической музыки…
– Баланс интересов и разнообразие программ соблюдается в Равинии с 1936 года. Примерно пятьдесят процентов концертов приходится на классическую музыку, пятьдесят – на все остальные жанры. Этим летом на классическую музыку приходится шестьдесят семь процентов концертов. В это число входят концерты камерной музыки, сольные выступления, танцевальные программы. Количество концертов Чикагского симфонического оркестра каждый сезон меняется. Так было всегда. До 1960 года в Равинии было десять-двенадцать концертов ЧСО, в шестидесятые годы – пятнадцать, в семидесятые-восмьмидесятые – от двадцати до двадцати четырех. Сейчас количество концертов колеблется от шестнадцать до двадцати одного. Есть несколько причин, почему люди думают, что количество симфонических концертов уменьшается. Я экспериментирую с разными днями недели. Раньше для симфонических концертов выделялись четверги, субботы и воскресенья, потом – пятницы, субботы, воскресенья, потом – вторники, четверги, субботы. Когда я начинал свою работу в Равинии, я заметил, что если три дня подряд устраивать концерты классической музыки, то на второй и третий день зрителей становится гораздо меньше. Люди не могут ходить на концерты три вечера подряд! Кроме того, все зависит от того, когда я смогу “заполучить” в Равинию ту или иную звезду. У нас выступают лучшие музыканты со всего мира: Ицхак Перлман, Уинстон Марсалис, Джошуа Белл, Надя Солерно-Сонненберг, Гил Шахам. За последние десять лет мы существенно повысили уровень поп-, рок-, джазовых концертов в Равинии и тем самым привлекли к фестивалю огромное количество новых зрителей и новых спонсоров. Взгляните на обложку буклета. У нас есть Рене Флеминг и Йо-Йо Ма с одной стороны, “Train” и Кэрри Андервуд – с другой: две культовые фигуры классической музыки, популярнейшая поп-звезда и легендарная британская группа. Успех Равинии – в сочетании лучших представителей разных музыкальных жанров!
– Вы конкурируете с музыкальным фестивалем в Грант-парке?
– Ни в коем случае. Парк Миллениум Фрэнка Гери – прекрасное место для проведения концертов на открытом воздухе. Центр Чикаго, озеро Мичиган, восхитительные виды… Плюс, конечно, великолепные хор и оркестр . Мы не соревнуемся ни с фестивалем в Грант-парке, ни с Симфоническим центром. К тому же, организуя концерты ЧСО в Равинии, я, как мне кажется, помогаю и фестивалю в Грант-парке, и Симфоническому центру в новых сезонах приобрести новых зрителей.
– Каждое лето в Равинии выступают музыканты из России…
– Не так много. Мне бы хотелось, чтобы их было больше.
– Кого из них вы можете выделить?
– Я люблю их всех. (Кауфман задумался.) С кого начать?.. Дмитрий Хворостовский, Владимир Фельцман, фантастическая Ольга Керн. Второе лето подряд в Равинии выступает Денис Мацуев – блестящий пианист и очень приятный человек. Я знаю, что он очень популярен в России. (Как Ланг Ланг в Китае.) Меня с ним познакомил Рахманинов – внук великого композитора.
– В прошлом году я брал интервью у Хворостовского, и он рассказал мне об идее спеть “Бориса Годунова” в Равинии. Он говорил об этом с Конлоном. Как вы относитесь к этой возможности?
– Замечательно. Я думаю, в следующий раз мы увидим Дмитрия в Равинии в большом сольном концерте. Это будет через несколько лет. Дело в том, что оперные постановки нужно планировать на несколько лет вперед, раньше, чем симфонические концерты. В 2008 году в театре Мартин с огромным успехом прошли концертные исполнения двух опер Моцарта – “Дон Жуан” и “Похищение из Сераля”. В этом году мы ставим еще две оперы Моцарта – “Так поступают все” и “Женитьба Фигаро”. Уже известны оперы сезонов 2011 и 2012 годов. 2013 год обещает быть очень интересным. Равиния сфокусирует свое внимание на двухсотлетних юбилеях Верди, Вагнера и столетии со дня рождения Бриттена. А потом уже дойдет очередь до “Бориса…”.
– А у вас есть любимая русская опера?
– “Пиковая дама”. А еще я люблю “Евгения Онегина”.
– Всякий раз, находясь в Равинии, я обращаю внимание на большие компании людей, которые даже не хотят подойти к сцене и посмотреть, кто там выступает. Они ужинают, общаются и приятно проводят время под музыку. Музыка звучит как фон, люди не слышат ее. Вас это не коробит?
– А вы думаете, что тихая болтовня на лужайке хуже, чем тихий храп на концерте в Симфоническом центре? (Смеется.) Люди приходят к музыке разными путями. Я сам пришел к музыке через телевизор. Я не сидел перед ним, не смотрел, не отрываясь, классические концерты, и тем не менее я полюбил эту музыку. К вашему вопросу как раз подходит наше последнее нововведение – огромные экраны, которые мы устанавливаем в парке. Если музыка просто звучит где-то на заднем плане, ты думаешь, что можешь в это время разговаривать. Но если ты на лужайке смотришь на экран и крупным планом видишь исполнителя, ты как бы становишься ближе к происходящему на сцене. Экраны позволяют зрителям увидеть руки, глаза музыкантов, уловить их движения. Это огромный прорыв в привлечении людей к классической музыке!
– Почему вы не ставите экраны каждый вечер?
– Экран установлен на каждом концерте в павильоне. С экранами на лужайке мы экспериментируем, размещая их в разных местах. В прошлом сезоне у нас было семь концертов с экранами на лужайке, и этим летом будет семь концертов. Со временем таких концертов станет больше. Только несколько человек выступили против новых технологий. Девяносто девять процентов зрителей отнеслись к нашему эксперименту положительно. А что касается максимальной погруженности в музыку, то в Равинии есть театр Мартин и Беннетт-Гордон холл, где созданы для этого все условия. Отличие Равинии состоит в том, что в павильоне и на лужайке собираются разные зрители.
– Как менялась аудитория на протяжении ваших десяти лет в Равинии?
– Она стала гораздо более разнообразной. На концерты стали приходить больше афроамериканцев, выходцев из Латинской Америки, аудитория стала моложе. К сожалению, на концерты классической музыки стало приходить меньше людей, но это касается не только Равинии – кризис классической музыки ощущается во всем мире.
– Со следующего сезона в Чикагском симфоническом оркестре – новый музыкальный руководитель, маэстро Риккардо Мути. Планируете ли вы пригласить его в Равинию?
– Для него дверь в Равинию всегда открыта. Он, кстати, пригласил Конлона, и в следующем сезоне Джеймс дирижирует ЧСО. Именно в Равинии в 1971 году состоялся дебют Мути с ЧСО. С тех пор он не появлялся в Равинии, но и в Чикаго он появился только спустя тридцать два года! Я – большой поклонник его таланта.
– На прощание, если можно, несколько слов для русскоязычных читателей.
– Я не смогу это сделать на русском языке, но по-английски скажу. Моя любимая музыка – русская. Я люблю Брамса, Бетховена, Малера, но есть что-то особенное в русской музыке, даже в современной, что заставляет чаще биться сердце. Мне нравится Шнитке, Губайдулина, Щедрин…
– Они как раз не звучат в Равинии…
– Оркестр Нью-Йоркской филармонии заказывал Губайдулиной новое сочинение, а Щедрина мы играли в Лос-Анджелесе… Мне нравится слышать в Равинии русскую речь, особенно на концертах Рахманинова, Шостаковича, Чайковского. Когда люди говорят о классической музыке, они говорят, прежде всего, о немецких композиторах. Но когда речь заходит о наиболее популярных сочинениях, немецкая музыка уступает место русской. Пока я буду президентом Равинии, русская музыка будет оставаться краеугольным камнем программ классической музыки.
– Удачи вам и фестивалю!
– Встретимся на концертах.
На прощание Уэлц Кауфман пообещал, что следующее лето в Равинии будет еще богаче и разнообразнее.
До следующего лета еще далеко, а нынешний сезон в Равинии в самом разгаре. С большим успехом проходят джазовые концерты, вечера популярных эстрадных звезд. А 28 июня в Равинии пройдет первый концерт Чикагского симфонического оркестра. Билеты на все концерты фестиваля можно заказать по телефону 847-266-5100, факсу 847-266-0641 или зарезервировать на сайте http://ravinia.org/.
PS.
Выражаю благодарность директору по связям с прессой музыкального фестиваля в Равинии Эми Шраге за помощь в организации интервью.
Сергей Элькин,
Фотографии к статье:
Фото 1. Президент музыкального фестиваля в Равинии Уэлц Кауфман
Фото 2. Логотип Равинии
Фото 3. Уэлц Кауфман рассказывает о будущем сезоне в Равинии на радио WFMT, 98.7 FM
Фото 4. Уэлц Кауфман играет для детей. Рядом – сопрано Мишель Арейзага
