Владимир Башев (1935-1967) е роден в София. Автор е на седем стихосбирки: „Тревожни антени“ (1957 г.), „Преодоляване на гравитацията“ (1960 г.), „Желязно време“ (1962 г.), „Нецелунатите момичета“ — поема (1963 г.), „Магазин за часовници“ (1964 г.), „Възраст“ (1964 г.) и „Ателие“ (1967 г.). Освен много стихотворения, Башев е написал и поемите „Кирил против догмата“ и „Голямата наука“, либретото на операта „Антигона 43“, литературни статии и есета. Шест писма на поета стават повод за създаването от Любомир Пипков на „Оратория за нашето време“ (1959 г.). Башев е превеждал на български младите тогава руски поети Евтушенко и Вознесенски.
Марк Болдырев е роден през 1957 г. в гр. Новосибирск, но личната му съдба го свързва и с България. Работил е като журналист, електротехник, програмист и др. Редактор е на сайтовете iuris-civilis.ru и mark-boldyrev.narod.ru . Има и блог, списван на български език, където е публикувал част от преводите си на българска поезия. Превеждал е творби на Владимир Башев, Гео Милев, Димчо Дебелянов и др.
В обръщение към руския читател*, отнасящо се до българската поезия,
Марк Балдырев е написал следното:
Болгарская поэзия, по крайней мере, с середины XIX века была бы способна удовлетворить самые взыскательные вкусы российских ценителей поэзии.
Единственная, на наш взгляд, причина, по которой богатейшая поэзия Болгарии не столь известна в России, состоит в том, что написана она на языке, хоть и родственном русскому языку, но отличному от него, прежде всего, своей уникальной грамматикой с её богатством времён и тончайшими нюансами передачи стиля.
Между тем, богатство этой поэзии совершенно заслуживает того, чтобы с ней были бы знакомы не только болгары.
–––––––––––––––––––
Открих звезда…/ Открыл звезду…
Открих звезда.
Предвкусвам паника в научните среди.
Становища предвкусвам и диспути.
И дълги нощи телескопи и бради
в небето ще осъмват като луди.
Къде е? Как се казва? В кой квадрант?
Между кои известни се намира?
Въпросите ще падат като град.
звездата трябва да се номерира.
Открих звезда.
Отчайващо откритие — звезда.
Да беше лек, листо или лепило
да беше… но случи се за беда
едно неподозирано светило.
Открих я, а не мога да я дам
във плен на лещи и на бюлетини.
Ще скитам в потресение и срам
по сини улици и по площади сини.
Открих звезда.
Докоснах я, в ръцете я държах,
разхождахме се бавно по земята.
Съзряхте мен, защото аз блестях,
но аз бях спътникът, а тя
звездата.
Не мога нищо да ви обясня,
ала за вас все пак ще ми е жалко.
как сте живели толкоз времена
в небето си с една звезда по-малко.
–––––––––––––
Открыл звезду.
Предвижу панику — научные круги
вдруг загудят в дискуссиях как улей.
И ночи напролёт учёные мужи
уставятся на небо, обезумев.
Её величина? Её квадрант?
Созвездие её? Её светимость?
Вопросы будут сыпаться как град,
чтобы моей звезде присвоить индекс.
Открыл звезду.
Несчастное открытие — звезда.
Открылся бы закон, явление, чернила,
всё было б хорошо… но как беда
случилось неизвестное светило.
Открыл её и не могу отдать
в холодный плен координатных линий.
В смятении осталось мне блуждать
по синим улицам и по бульварам синим.
Открыл звезду.
Касался я её, в руках её носил,
мы плыли по земному шару двое.
вы видели меня, казалось — я светил,
но я был спутником, она была —
звездою.
Я ничего не в силах объяснить,
мне только жаль вас — я не понимаю,
как же могли вы столько дней прожить
под звёздным небом, ничего о ней не зная.
––––––––––––––––––––––––
Как късно всички вие ме целувате… /
Как поздно вы меня целуете…
Как късно всички вие ме целувате…
Очите ви мъчително ме търсят,
уголемяват се, лъщят като сълзи,
готови всеки миг да се търкулнат —
прости, че някога бях лоша,
не те повярвах
и не те разбрах…
Простени сте. Целувам ви спокойно.
Отивам си и уличните лампи
по гладките фасади ме рисуват
висок
и неестествено добър.
Но скоро всички сенки
се скъсяват,
потъват в тъмен вход,
изкачват стълби
и се събират във една ръка,
коята тъжно движи своя молив:
Как късно всички вие ме целувате…
––––––––––––-
Как поздно вы меня целуете…
Мучительно меня глазами ищете,
блестящими, как две большие капли,
как две слезы, готовые скатиться —
прости мне, что тебя когда-то
не поняла,
не верила тебе…
Вы прощены. Целую вас спокойно.
Прочь ухожу и уличные лампы
меня изображают на фасадах
большим
и необычно добрым.
Но вскоре тени уменьшаются
и тонут
в подъезде тёмном,
вверх по лестницам идут,
сгущаются, становятся рукою,
что грустно пишет строчку на бумаге:
Как поздно вы меня целуете…
––––––––––––––––––––-
Горест/ Горесть
Все повече влакове лежат помежду ни,
все повече гари с перони безлюдни,
все повече пощи, гишета със марки,
все повече листи и повече пликове.
С писалки се търсим.
В слушалки се викаме.
Все повече вещи, и все услужливи,
и всичките — чужди,
и всички — неживи…
Нали населихме света помежду ни
само със думи,
само със думи?
Къде са ни думите?
Извзети?
Отнети?
Какви са тези пространства с предмети?
Това ли са урните, в тях ли събират
прахта на надежди, които умират!
Все повече влакове лежат помежду ни.
А някога всичко бе пълно със думи.
––––––––––––––––
Всё больше вокзалов лежит между нами,
всё больше мы связаны лишь поездами,
всё больше конвертов почтовых и марок,
всё больше бумаги, безлюдных перронов.
Беседуем в письмах.
Зовём в телефоны.
Всё эти предметы услужливо нужны,
и все — неживые,
и страшно нам чужды…
Но ведь населяли мы мир между нами
одними словами,
и только словами?
так где же слова те?
Изъяты?
Их нету?
Что значат вокруг нас все эти предметы?
Не урны ли это, и в них собирают
мечты и надежды, что в нас умирают!
Всё больше вокзалов лежит между нами.
А мир был когда-то наполнен словами.
––––––––––––––––––––––––––
* Цитираното обръщение към руския читател е публикувано в сайта Mark-boldyrev.narod.ru.
