22 сентября в Литературном салоне Аллы Дехтяр состоится сольный концерт известного пианиста, лауреата многочисленных международных фортепианных конкурсов Александра Гиндина.
Краткая биографическая справка. Александр Шефтельевич Гиндин родился 17 апреля 1977 года в Москве. Выпускник Московской консерватории по классу профессора М.Воскресенского. В 1990 году стал самым юным лауреатом Московского конкурса пианистов. Лауреат Четвертой премии X Международного конкурса имени П.И.Чайковского (1994 год), Второй премии Международного конкурса имени королевы Елизаветы (1999 год). Победитель Международного конкурса пианистов в Кливленде (2007 год). Солист Московской филармонии. Профессор Московской консерватории. Записал семнадцать альбомов с ведущими звукозаписывающими фирмами России, Франции, Великобритании, Германии, Финляндии, Японии. Член жюри Международного телевизионного конкурса юных музыкантов “Щелкунчик” (2004, 2006, 2009 гг.). Арт-директор фестиваля “Приношение Кнушевицкому” (Саратов). Художественный руководитель Шведского королевского фестиваля. Заслуженный артист России (2006 год). http://www.alexanderghindin.com/.
Дебют Александра Гиндина в Чикаго состоялся в ноябре 2010 года. С оркестром “Виртуозы Москвы” под управлением В.Спивакова он исполнил Девятый концерт В.А.Моцарта ми-бемоль мажор для фортепиано с оркестром. И вот – новая встреча с пианистом. В программе предстоящего вечера: Органный концерт ре минор А.Вивальди-И.С.Баха в транскрипции для фортепиано австралийского пианиста Уильяма Мердока (первое исполнение в Чикаго), Шесть музыкальных моментов С.Рахманинова, Четыре песни Ф.Шуберта (Баркарола, Литания, Двойник, Лесной царь) в транскрипции для фортепиано Ф.Листа, Шесть венгерских танцев И.Брамса в оригинальной версии композитора для фортепиано. Говоря об этой программе, Александр особо отметил Венгерские танцы Брамса: “Несмотря на то, что эта музыка безумно популярна, в оригинальной версии она исполняется достаточно редко”.
Перед встречей в Чикаго Александр Гиндин рассказывает о своем детстве, учителях, рассуждает о профессии музыканта-исполнителя и своей педагогической деятельности…
– Ваш новый приезд в Чикаго – огромная радость для всех любителей музыки. Прекрасно, что вы – музыкант с мировым именем – выступаете не только в Симфоническом центре, но и в других залах…
– Наш шарик – я имею в виду планету Земля – большой. Мест, где может звучать музыка, тоже очень много. Во второй половине сентября у меня будет проходить месячный тур по городам США. Мне захотелось использовать эту возможность и сыграть в новом месте. Всегда интересно встретиться с новой публикой.
– Вы делите залы на престижные и не очень?
– Престижность места определяется качеством концерта.
– Ну вы же, наверно, слукавите, если скажете, что для вас все равно, где играть – в Большом зале Московской консерватории или в деревне под Ульяновском, в Карнеги-холле или в деревне в штате Айдахо?
– Я не до конца слукавлю, если так скажу. Если мы говорим о пустом зале, то зал Московской консерватории лучше, чем деревня в Айдахо. Но в залы приходят любители музыки, чтобы получить некий эмоциональный опыт. Поэтому все получается намного сложнее. Я никогда не знаю, каким будет предстоящий концерт, потому что это зависит не только от меня и программы – это зависит от слушателя, той атмосферы, ауры, которая создается в том или ином месте. Я прихожу на сцену с открытым сердцем и пытаюсь быть максимально искренним в той музыке, которую я играю… Второй год я являюсь художественным руководителем замечательного Московского ансамбля “Эрмитаж”. Это камерный струнный оркестр. Последние концерты с ними проходили в городах Московской области Пущино, Дубна и Королев в рамках серии “Концерты в наукоградах”. В этих городах небольшие залы, небольшая сцена и совершенно замечательная публика. На последних концертах мы играли Второй концерт Рахманинова в версии фортепиано и струнного ансамбля со струнным оркестром в составе четырнадцати человек. Если бы мы не сыграли в такой версии этот концерт, он бы там не прозвучал никогда.
– Это очень похоже на то, что делал когда-то Святослав Рихтер, выступая в маленьких городах и открывая новым слушателям великую музыку. То есть музицирование становится для вас некой просветительской миссией?
– Профессия музыканта-исполнителя комплексная, и музыкальное просветительство от нее неотделимо. Новая публика, которую я привожу в музыкальный мир, остается в нем и для других исполнителей. Мы все занимаемся одним делом.
– Расскажите, пожалуйста, о вашем родном городе, вашем детстве…
– Я думаю, что мой родной город многим хорошо известен. Это город Москва.
– Знаем такой город!
– Не мне рассказывать чикагцам о Москве! (Смеется.) За последние годы Москва очень сильно изменилась, стала мощным и сильным городом. Я ее очень люблю. Музыкой я начал заниматься примерно так, как это делали многие дети в бывшем Советском Союзе. Пришел в первый класс детской музыкальной школы N36 имени Стасова.
– В каком возрасте вы решили, что музыка – это всерьез и надолго?
– Такого дня в моей жизни не было. Никак я не решал. Просто никогда не возникало вопросов, может ли быть что-то другое. В нашей семье это как-то даже не обсуждалось, хотя родители у меня – не музыканты. Конечно, на второй день я не стал играть концерты Рахманинова. Занятия музыкой – это большая работа, которая не прекращается и по сей день.
– Вы помните ваши первые музыкальные впечатления?
– Да, очень хорошо. Я услышал пианистку Ирину Смородинову. Она знаменита тем, что в концертных программах играет этюды Черни. В те годы она достаточно часто выступала в детских музыкальных школах с программой “Этюды Черни. Опус 740”. Это было мое первое серьезное музыкальное впечатление, первый большой серьезный шок.
– В музыкальной школе вы занимались по двум специальностям: фортепиано и композиции. Как у вас обстоят дела с композицией?
– Я прежде всего исполнитель. Если в отношении музыки я никогда не задавался вопросом, стоит ею заниматься или нет, то в отношении композиции я и сегодня сомневаюсь, хотя у меня изданы некоторые транскрипции. В частности, моя фортепианная транскрипция хореографической поэмы для оркестра La valse Равеля издана в Японии и России (в Санкт-Петербурге). Я достаточно часто слышу ее в концертных исполнениях.
– А сами вы исполняете свои произведения?
– Если говорить об обработках, иногда бывает. Я очень люблю транскрипции, с удовольствием их играю и частенько их “доперекладываю”. Скажем, во многих песнях Шуберта-Листа можно написать Шуберт-Лист-Гиндин. На “Петрушке” Стравинского, которую я с удовольствием часто играю, тоже можно скромно, маленькими буквами, сзади написать: “Транскрипция Гиндина”… Занятия композицией много дали мне как исполнителю. Они помогли понять музыку. Композиция хороша тем, что дает свободное отношение к музыкальному тексту как к материалу, который нужно прежде всего осмыслить.
– Кто такой пианист? Технический посредник между музыкой и людьми, которые приходят ее слушать, или живое, самостоятельное звено в этой цепи?
– Музыка отличается от других искусств. Мы можем придти в музей, посмотреть на картину Ван Гога и оценить, какая она замечательная. Мы можем посмотреть на статую Микеланджело и сказать, какая она великолепная. Но даже человек, знающий музыкальную грамоту, не всегда может открыть сонату Рахманинова и по тексту сказать, какая это замечательная музыка. Так уж музыка устроена. Ноты не имеют изначального эстетического посыла, какой есть в живописи, архитектуре, скульптуре или поэзии. Представьте, что русскоговорящий человек открыл стихи Поля Верлена на французском языке, а французского он не знает. Требуется переводчик, и от этого переводчика подчас очень многое зависит. Даже при правильном переводе можно совершенно неверно донести смысл. Если упрощать, нечто такое есть и в музыке, но это шире, глубже и серьезнее, чем просто перевод текста. Поэтому пианист – это посредник, но посредник живой, думающий, понимающий, чувствующий.
– Вы были самым молодым лауреатом Московского конкурса пианистов, в семнадцать лет стали лауреатом Х Международного конкурса имени Чайковского, в 2007 году победили на конкурсе в Кливленде. Как вы сегодня относитесь к конкурсам?
– Очень хорошо. Конкурсы важны для карьеры. Например, в Соединенных Штатах абсолютно самодостаточный музыкальный рынок. Очень много замечательных пианистов, которые играют только в Штатах, и мы ничего не знаем о них. И наоборот. Поэтому, я считаю, нет ничего зазорного в том, чтобы поехать в страну, где ты еще никогда не был, и показать себя. Это не так, как во времена Бенедетти Микеланджели. Он поехал на конкурс Елизаветы и там “слетел”, получил только диплом. Для него это была не только большая моральная травма, но и серьезный удар по карьере. Сейчас рынок решает эту проблему жестко, но правильно. Решает количеством конкурсов. Не получилось здесь – получится там. Конкурс – это возможность показать себя не только членам жюри. Я могу привести вам примеры, когда музыканты ездили на конкурсы, не получали премий, но возвращались с ангажементами и любовью публики. Таких примеров очень много. Жюри в конкурсе не главное. Главное – тот общественный ажиотаж, который нагнетается вокруг конкурса. Но только на конкурсах нельзя сделать карьеру и завоевать любовь слушателей. Все зависит от таланта, умения общаться с людьми, коммуникабельности, ума и, конечно, везения…
– Кто из великих пианистов прошлого оказал на Вас наибольшее влияние?
– Прежде всего, конечно, Рахманинов. Я обожаю Горовица, Гилельса, Софроницкого, Глена Гульда, Альфреда Корто, Ферруччо Бузони. У каждого из этих мастеров была своя индивидуальность, каждого из них можно было безошибочно определить по первым тактам музыки. Спутать их невозможно. Для меня всегда была наиболее близка старая фортепианная школа начала-середины XX века. Я до сих пор очень часто – почти ежедневно – слушаю этих мастеров.
– В сегодняшнем фортепианном искусстве есть кто-нибудь, кто вам интересен?
– Я с огромнейшей любовью и почитанием отношусь к Григорию Соколову. В Америке он, наверно, не так известен.
– Он ни разу не выступал в Чикаго.
– Гениальный пианист, музыкант, художник. Как звезда в космосе, он улетает все дальше и дальше, с каждым годом добиваясь все новых и новых высот.
– Какие композиторы вам наиболее близки?
– Не могу ответить на этот вопрос. Я искренне люблю то, что играю в данный момент, и считаю это самой замечательной музыкой. Иначе быть не может. Я – профессионал. Любитель может себе позволить сказать: это мне нравится, то – нет. Профессионал должен уметь играть все! Я очень всеяден. Мне интересно все!
– Но ведь какие-то произведения можно играть с холодным профессионализмом, а какие-то – с душой и сердцем; какие-то произведения могут быть ближе, какие-то – дальше?..
– Согласен, однако это вопрос не ко мне, а к слушателям и критикам. На их суд от всего сердца я выношу то или другое произведение, а им решать, что в моем исполнении им нравится больше, а что – меньше.
– Как выглядит обычный день Гиндина-пианиста?
– Обычный день Гиндина-пианиста не похож один на другой. География моих путешествий очень широкая, я играю много концертов по всему миру. Поэтому очень часто моя жизнь подчиняется объективным обстоятельствам. Переезды, перелеты, репетиции, многое другое… Я урываю, выгрызаю каждую минуту, чтобы посвятить ее моим прямым обязанностям – занятиям на рояле, прежде всего, изучению нового репертуара, то есть тому, что жизненно необходимо для любого исполнителя. Невозможно из года в год играть одни и те же произведения. Репертуар нужно обязательно расширять! Подчас сделать это бывает достаточно трудно, тем не менее я пытаюсь…
– Обычно преподавателями становятся пианисты, которые постепенно уходят от активной концертной деятельности. У вас все не так. Несмотря на вашу молодость, вы уже являетесь профессором фортепианного отделения Московской консерватории. Насколько вам интересно преподавание?
– Мне очень интересно преподавание, но мои студенты – несчастные люди. Я часто отсутствую и уделяю им мало внимания.
– Чего вы ждете от встречи с чикагской публикой?
– Понимания.
Воспоминания Александра Гиндина о работе и дружбе с Николаем Петровым, впечатления о театральном сотрудничестве с Юрием Любимовым, рассказ о музыкальных фестивалях в Саратове и Стокгольме – все это и многое другое читайте во второй части беседы с пианистом.
Nota bene! Концерт Александра Гиндина состоится 22 сентября 2013 года в 6 часов вечера в помещении Mission Hills Country Club по адресу: 1677 West Mission Hills Road, Northbrook, Illinois 60062. Цена билета – $30.
Сергей Элькин,
http://sergeyelkin.livejournal.com/
www.sergeyelkin.com
Фотографии к статье:
Фото 1. Александр Гиндин – лауреат Московского конкурса пианистов (1990 год)
Фото 2-3. Александр Гиндин. Двадцать лет спустя…
