25 января Театральная студия Вячеслава Кагановича “By the Way” представляет спектакль “Тустеп на фоне чемоданов” по пьесе “Смешанные чувства” (“Mixed Emotions”) американского драматурга Ричарда Баэра. Режиссер спектакля – Гарий Черняховский.
Режиссер, педагог, актер Гарий Черняховский – личность в театральном мире легендарная. Выпускник Театрального училища (сейчас – Театральный институт) имени Б.Щукина (курс В.Эуфера и Е.Симонова), он ставил спектакли в ведущих московских театрах. Среди его наиболее известных постановок – “Зойкина квартира”, “Принцесса Турандот”, “Я пришел дать вам волю” в Театре имени Вахтангова, “Высокий” в Театре имени Маяковского (композитором спектакля был Эдисон Денисов), “Сашка” в Театре имени Моссовета, “Встречи на Сретенке” в Ленкоме. Несколько лет работал в Вахтанговском театре заместителем художественного руководителя Михаила Ульянова. Был режиссером программы “Древо жизни” в Ленинградском театре миниатюр Аркадия Райкина, одним из создателей и постоянным режиссером-постановщиком популярной телевизионной программы “Вокруг смеха” на Центральном телевидении. Много лет Черняховский преподавал в родном институте. С 1994 года работает в США. Преподавал актерское мастерство и режиссуру в Институте театра и кино Ли Страсберга и Гарвардском университете. Был продюсером и режиссером программы “Прогулки по Бродвею” и документального сериала “Легенды и явления культуры Америки” на телеканале “Культура”. Работал с Вячеславом Полуниным над постановкой его “Снежного шоу” (“Slava’sSnowShow”). В 2012 году поставил мюзикл “Времена не выбирают” в Московском театре мюзикла.
В эксклюзивной беседе с вашим корреспондентом Гарий Черняховский раскрыл некоторые подробности предстоящего спектакля.
- – Пьеса Ричарда Баэра – хорошо сбитая, профессиональная, коммерческая (не побоюсь этого слова) пьеса. Не авангард, не драматургия уровня Дэвида Мамета или Тони Кушнера, а обычный драматургический мейнстрим. Таких пьес полно в Америке. На них держится любой театр.
- – Как вы думаете, при всем различии в ситуациях и общественном фоне можно ли пьесу Баэра поставить в один ряд с пьесами хорошо известных вам Арбузова или Злотникова? Вспоминаются такие названия, как “Старомодная комедия”, “Пришел мужчина к женщине”, “Уходил старик от старухи”.
- – Интересный вопрос. Начну с того, что эти имена и пьесы мне действительно хорошо известны. С Алексеем Николаевичем Арбузовым я общался, когда я был молодым, а его считал стариком. (Смеется.) С Сеней Злотниковым мы дружили, я ставил его пьесы. Это разные поколения и разные драматургические лаборатории. Кроме того, что все вышеперечисленные пьесы рассказывают о пожилых людях, в остальном, конечно, они различны. Психологические портреты героев, их отношения друг с другом, с детьми – все другое… Живя в России, я никогда не хотел ставить современные зарубежные пьесы (за исключением, может быть, Жана Ануя). Я считал, что не знаю нюансов зарубежной жизни, а все держится, как известно, на нюансах. Пьеса Баэра – пьеса типично американская.
- – Что вас привлекло в ней?
- – Когда мы молоды, нам кажется, что жизнь людей, которым за шестьдесят, бессмысленна и неинтересна. В этом возрасте разговор о любви, привязанности, нежности уже как бы идти не может. “Какая любовь – они же старики!” По мере того, как человек становится старше, он пересматривает свои взгляды на окружающий мир и понимает, как ошибался. Оказывается, у пожилых людей тоже есть чувства, есть данная небесами способность любить и желание быть любимым. И это от возраста не зависит… Герои пьесы – близкие друзья. Так сложилась жизнь, что Она (Марина Карманова) потеряла мужа, а Он (Вячеслав Каганович) – жену. Они остались неприкаянными. Мне больше нравится слово “неприкаянность”, чем “одиночество”. Наш спектакль – о неприкаянных людях, нашедших друг друга. Будучи уже немолодыми людьми, ничто человеческое им не чуждо. И я, тоже немолодой человек, их очень хорошо понимаю. Это то, что меня “зацепило” в этой пьесе… В этическом плане история наша непростая. Сходятся жена друга и муж лучшей подруги. По мере развития сюжета преодолевается ощущение греховности, свойственное этим персонажам. В жизни, конечно, таких случаев очень много… История эта не пошлая. Своим поведением герои пьесы говорят: “Я еще живой”, “Я еще живая”. Мы разбираемся, действительно ли у них – людей за шестьдесят – возникло чувство друг к другу, подобное чувствам Ромео и Джульетты.
- – А как вы сами отвечаете на этот вопрос?
- – Я считаю, что это любовь. Любовь на фоне неприкаянности. Типично американский сюжет: и у него, и у нее сложности с детьми. У него нет душевного общения с сыном. Они видятся раз в год, и это его угнетает. У вдовы две дочери. Они встречаются с ней, как она говорит, “по очереди, выполняя свой долг хороших детей”. Наших персонажей объединяет тоска по вдохновению, тоска по азарту. Это – любовь.
- – Кроме двух главных действующих лиц, в спектакле есть еще два персонажа. Какова их роль в развитии сюжета?
- – Поначалу кажется, что эти персонажи – второстепенные. Они – грузчики, которые перевозят героиню из Нью-Йорка во Флориду. Их играют Борис Кофман и Роман Тихонов. Грузчики приходят в дома людей, наблюдают за ними. Чей-то дом им абсолютно безразличен, чей-то привлекает внимание. Не мебель, не обстановка – внимание привлекают хозяева. У грузчиков огромный опыт, глаз у них наметанный. Они видят все: эти скаредные люди, а те – щедрые, эти неприятные, а те – милые… Все происходящее на сцене рассказывается от лица грузчиков. Такой прием дает возможность посмотреть на эту историю немного по-другому.
- – Театр в театре?
- – Другой взгляд на ту же самую историю. Глазами грузчиков, глазами клоунов…
- – Автор называет пьесу “лирической комедией”. Вам не кажется, что ваша концепция богаче и глубже того, что задумал автор? Ведь если ставить все так, как написано, то получится обычная “лирическая комедия” и ничего больше.
- – Я думаю о пьесе с точки зрения людей моего поколения… Вообще, в нашем спектакле артисты, играя свои роли, одновременно как бы рассказывают о них – получается своеобразный эффект отстранения. Важно, что все происходит на фоне музыки. Если у автора четыре персонажа, то у нас – шесть. Не шесть персонажей в поисках автора, как в пьесе Луиджи Пиранделло, а шесть персонажей, рассказывающих историю двух главных героев пьесы. Полноправными участниками спектакля являются скрипач Михаил Клейнерман и гитарист и композитор Михаил Сычев. Говоря совсем упрощенно, в душе героя звучит мелодия на гитаре, в душе героини играет скрипка. Параллельно дуэту героя и героини на протяжении всего спектакля звучит музыкальный дуэт скрипки и гитары. Два рассказчика – где-то отраженно, где-то иллюстративно – передают эмоции основных персонажей с помощью как оригинальной музыки Сычева, так и музыки молодости наших героев (обработки некоторых известных музыкальных тем для гитары и скрипки). А декорации к спектаклю создает прекрасный художник Ирина Ратнер.
- – Вам легко работается с актерами?
- – Процесс работы с актерами всегда проходит нелегко. С кем бы ты ни ставил спектакль, пока не найдешь языка именно для данной постановки, успеха не будет. Ведь на эту историю можно посмотреть по-разному. Кто-то скажет: “Ну как она могла!” Или: “Как ему не стыдно!” Эти мысли могут возникнуть и у артистов, в их представлении о роли, жизни, морали, этики. Мне было важно выработать один язык в смысле понимания того, что происходит с нашими героями. Мне кажется, что с Мариной Кармановой и Вячеславом Кагановичем мы такой язык нашли. Они понимают меня, мы говорим с ними на одном театральном языке. А что получится – увидим на премьере!
- – Я уверен, что нас ждет много сюрпризов!
- – Многое решается на небесах, и предсказать нельзя ничего. Я надеюсь, что да.
- – Давайте перенесемся немного назад. Это правда, что вы открыли Юлию Рутберг в спектакле “Зойкина квартира”?
- – Она была моей студенткой в Щукинском училище. Этот спектакль был дипломным спектаклем курса, и Рутберг в том спектакле НЕ играла Зойку. Когда Михаил Ульянов стал художественным руководителем Вахтанговского театра, он предложил сделать этот спектакль репертуарным. И уже на сцене Вахтанговского главную роль в спектакле сыграла молодая талантливая Юлия.
- – Которая потом стала одной из лучших актрис своего поколения…
- – Я очень рано стал преподавать. Сам еще учился, а уже работал педагогом. “Через меня прошли” многие, моими студентами были Евгения Симонова, Максим Суханов, Сергей Маковецкий, Сергей Жигунов…
- – Вы первый раз в Чикаго?
- – Нет. В далеком 1990 году Чикаго оказался первым городом в Америке, который я посетил. Я приехал с Вахтанговским театром, и, кстати, именно здесь мы начинали репетировать “Принцессу Турандот”.
- – Я как раз хотел попросить вас рассказать подробнее об этом спектакле.
- – Спектакль “Принцесса Турандот” был заказным. Я сделал его по просьбе Михаила Александровича Ульянова. В те годы я работал в театре Вахтангова, был заместителем Ульянова по художественной части. Красиво звучит, но я искренне не хотел этим заниматься. (Смеется.) Тем не менее… 12 ноября 1991 года отмечалось семидесятилетие театра, и Ульянов попросил к юбилею восстановить спектакль. Как известно, существует оригинальная версия спектакля Евгения Вахтангова 1921 года, которую (тоже к юбилею) восстановил Рубен Николаевич Симонов. Он был участником спектакля, играл Панталоне. О таком же восстановлении, но с молодыми актерами просили и меня, но я понял, что просто восстановить спектакль не получится. Театр – особая, динамичная материя. Восстановить можно картину, но не спектакль. Я решил сделать спектакль по мотивам “Принцессы…”. Это взгляд нашего современника на классический спектакль Вахтангова. В нем все немного иронично, немного грустно… Когда мы с моим другом, замечательным художником Олегом Шейнцисом погрузились в атмосферу “…Турандот”, то обнаружили, что декорации супрематиста Игнатия Нивинского были выполнены не так, как задумал Нивинский и как это видно на его эскизах. Причин тому может быть много. В то время сценография не имела такого большого значения, плюс Евгений Багратионович сильно хворал, и многие вещи были отданы на откуп артистам. А артистам – при всем к ним уважении – надо, чтобы им было удобно играть. Тут стоит колонна супрематическая или там, метр туда, метр сюда – какая разница? С Олегом мы занялись скрупулезнейшим исследованием эскизов Нивинского и восстановили ту декорацию, которая была в подлиннике. В результате картинка, которая возникла на сцене, зазвучала совершенно по-другому. Мы сделали для подиума самостоятельную рампу. В конце спектакля подиум поднимал актеров вверх и сбрасывал вниз, как недостойных играть классический спектакль… “Принцесса Турандот” был красивый спектакль, навеянный грустной, ностальгической идеей – уходом эпохи.
- – Вам интересно жить в Америке, Гарий Маркович?
- – Да, очень. В Америке богатейшая литература, культура, театр. Я работаю в Америке с 1994 года, но еще долгие годы жил на два дома, приезжая из Москвы в Нью-Йорк и возвращаясь обратно в Москву. Постоянно я живу в США с 2001 года. В том году у нас появился свой дом. Я живу в Нью-Джерси на берегу Гудзона. Мои окна выходят на Манхэттен. Пейзаж очень красивый и урбанистический, что для меня достаточно привычно. С этим видом связаны не только приятные, но и очень грустные воспоминания. За несколько дней до страшных событий 11 сентября 2001 года у меня гостил мой близкий друг, художник Давид Боровский. В это время он делал оперу “Демон”. Показывая на Манхэттен, он вдруг сказал: “Старик, мне привиделась картина, как Демон летит над городом”. А я продолжил: “Прилетел, стал перед башнями и руки расставил”. Какое страшное пророчество! Через несколько дней все и случилось. Первым, кто мне дозвонился через час-полтора после теракта, был Давид… Из разных лоскутков ткани он сделал очень красивую инсталляцию Манхэттена. Она висит у меня дома.
- – Как вы думаете, почему американский драматический театр вторичен и не сравним по популярности с мюзиклами?
- – Я для себя вывел такую формулу. Когда я бываю в Нью-Йорке на Восьмой авеню, Таймс-сквер или в районе Гринвич-виллидж, я попадаю в театр на улице. На одном пятачке – оркестр латиноамериканцев из Гватемалы, на другом – афроамериканский гитарист, играющий джазовые мелодии, рядом – голый ковбой, выдвинувший свою кандидатуру на пост мэра, еще дальше кто-то поет кантри, кто-то танцует, кто-то митингует… На улицах Нью-Йорка можно увидеть настоящий площадной театр, которого нет в Москве и России. В этом смысле драматический театр в российском и европейском представлении в Нью-Йорке вторичен, потому как не очень востребован. На фоне яркого ежеминутного фестиваля на нью-йоркских улицах доминирует мюзикл, а драма проигрывает. В регионах ситуация другая. В Бостоне есть замечательный Американский репертуарный театр, в Чикаго – театр Гудман, в Сан-Франциско – Театр-консерватория (American Conservatory Theater), в Миннеаполисе – театр Гатри и театр Джун Лун. В театре Гатри два спектакля ставил Анатолий Эфрос. Он был поражен этим театром – об этом он написал в своих воспоминаниях. А в театре Джун Лун в свое время я занимался с актерами (Theatre de la Jeune Lune – “Театр новой луны” – из-за финансовых проблем закрылся в июне 2008 года. – Прим. автора.). Мы должны были там с Давидом Боровским ставить “Мастера и Маргариту”. К сожалению, этот проект так и не состоялся… Так что вторичность драматического театра – явление исключительно нью-йоркское. Его нельзя переносить на всю страну. В Чикаго по части драматического театра все обстоит в высшей степени благополучно.
- Nota bene! Единственный премьерный спектакль “Тустеп на фоне чемоданов” Театральной студии Вячеслава Кагановича “By The Way” пройдет 25 января в 7 часов вечера в помещении Christian Heritage Academy, 315 Waukegan Road Northfield, IL 60093. Заказ билетов по телефону 847-498-3400, а также в театральных кассах Чикаго и пригородов. Все подробности о Театральной студии – на сайте http://www.bythewaytheater.com/index.html.
-
Сергей Элькин
- www.sergeyelkin.com
- http://sergeyelkin.livejournal.com/
Фотография к статье: Гарий Черняховский (Фото Бориса Яновского)
