29 января в концертном зале “Карнеги-холл” (Нью-Йорк) состоится сольный концерт Ильдара Абдразакова. Выдающийся певец нашего времени впервые в США выступает не в опере, а в качестве камерного исполнителя. Моя беседа с Ильдаром началась с вопросов о предстоящем концерте.
– Звучит невероятно, но вы никогда не давали в Америке сольных концертов. Почему? Не приглашали, или времени не было?
– Я вообще не так много даю сольных концертов. Если Дима Хворостовский дает по пять-шесть концертов в месяц, то у меня получается три-четыре в год. Это связано с тем, что раньше я делал упор на оперные спектакли. В последнее время мне стали предлагать сольные концерты.
– Волнуетесь перед выходом на прославленную сцену Карнеги-холл?
– Я волнуюсь перед выходом на любую сцену. Даже в близкой компании, если меня просят спеть, все равно волнуюсь. Может быть, это не волнение перед сценой, а волнение перед исполнением какого-то произведения на публике.
– Есть разница в том, как вы готовитесь к оперной партии и к камерному концерту?
– Разница не в подготовке, а в самих выступлениях. Опера – коллективное творчество дирижера, режиссера, солистов, оркестра. В опере характер героя раскрывается за несколько часов. Я пою в костюме, окруженный декорациями. Все это помогает воссоздать атмосферу. А на концерте я напрямую работаю с публикой. Здесь уже не скрыться за декорациями и гримом. Я “гол как сокол”. В камерном музицировании нужно показать все, на что я способен, “раскрыть картину” голоса за две-три минуты, иногда – за одну минуту. Все должно быть изящно, в рамках стиля композитора.
– Расскажите, пожалуйста, о программе будущего концерта. Судя по именам композиторов, нас ждет русско-французский вечер…
– Я – певец из России, поэтому мне хочется показать что-то из русского репертуара. Глинка, Чайковский и Мусоргский – те композиторы, на которых я вырос. Я выбрал “Песни и пляски смерти” Мусоргского, романсы Глинки и Чайковского. А если говорить о французской музыке, то она мне очень нравится. Я пою то, что люблю: “Сонет Петрарки” Листа, “Три песни Дон Кихота Дульсинее” Равеля, Три избранных романса Форе. Эту программу я подобрал с моим концертмейстером, пианисткой Мзией Бахтуридзе. Мы решили не исполнять длинные циклы одного композитора, а составить вечер из нескольких имен.
– Как началась ваша совместная работа с Мзией Бахтуридзе?
– Мы с ней познакомились совершенно случайно, когда в 2000 году маэстро Риккардо Мути пригласил меня в Ла Скала на прослушивание. Она была единственным человеком, говорившим по-русски, а я в то время не говорил на итальянском языке. Она мне помогала и как пианист, и как переводчик. Мы подружились, стали вместе работать. Уже потом я узнал, что она – концертмейстер Рамона Варгаса, работала с Барбарой Фриттоли и другими известными певцами… С Мзией у нас были концерты в Италии, Японии, Мексике. Впереди – американский дебют!
“У меня дрожали коленки”
– У вас необычная судьба. Для большинства певцов Ла Скала становится кульминацией карьеры, а вам в двадцать пять лет миланский театр подарил “путевку в жизнь”…
– Было страшно и очень ответственно – выходить на сцену такого масштаба. Я до сих пор помню свой первый выход на сцену. У меня дрожали коленки. (Смеется.) Знаете, как будто заходишь первый раз в музей. Не знаешь, что будет дальше. А потом пошло-поехало. Первая оперная постановка, другая, третья… Новые картины открывались, эмоции переполняли… Так начиналась моя оперная карьера.
Музыкальные достижения Ильдара Абдразакова во многом связаны с именем маэстро Риккардо Мути. После дебюта в Ла Скала в 2001 году певец неоднократно выступал с дирижером и в Европе, и в Америке. В сезоне 2004–05 годов Абдразаков по приглашению Мути участвовал в концерте, посвященном открытию Ла Скала после реставрации. В сезоне 2008-09 годов он исполнил партию Аттилы в одноименной опере Джузеппе Верди на сцене Метрополитен-оперы. Эта опера стала дебютной работой дирижера с нью-йоркским театром. В 2009 году Абдразаков дебютировал на Зальцбургском музыкальном фестивале, исполнив главную партию в опере Дж.Россини “Моисей и Фараон”. За дирижерским пультом стоял маэстро Мути. В сентябре 2010 года был выпущен первый совместный диск маэстро Риккардо Мути и Чикагского симфонического оркестра. Для первой записи итальянский маэстро выбрал одно из своих самых любимых произведений – гениальное творение Джузеппе Верди “Реквием”. Мути собрал блестящий состав исполнителей: Ольга Бородина, Барбара Фриттоли, Марио Зеффири. Басовую партию исполнял Ильдар Абдразаков. В феврале 2011 года запись, сделанная в Чикагском симфоническом центре 15-17 января 2009 года, была удостоена двух премий “Грэмми”: за лучший классический альбом и лучшее хоровое исполнение. Я спросил у Ильдара, как ему работается с маэстро Мути.
– Мне с ним работается прекрасно. Маэстро Риккардо Мути – один из моих любимых дирижеров. Мы с ним неоднократно работали вместе в прошлом, и в планах на будущее у нас есть совместные концерты… Мути – очень большой профессионал. Он требует от певцов точного соблюдения указаний композитора, всегда требует целостности произведения. Иногда певцы обижаются и говорят, что он слишком требователен. Если ты с ним первый раз разбираешь партитуру, тебя можно ночью разбудить и сказать: “Спой третий такт на тридцать пятой странице”. Ты проснешься и споешь. Заучишь так, что из головы не выбьешь. (Смеется.) С ним удобно петь. У него очень понятные жесты и понятный взгляд. Когда мы с ним выступаем, я понимаю его с первого взгляда. То же самое могу сказать про дирижера Джеймса Ливайна. Он поет вместе с тобой, слова проговаривает… Он всегда с тобой. Такая поддержка дорогого стоит.
“Надеюсь, справлюсь…”
В числе многочисленных наград Ильдара Абдразакова – Первая премия XVII Международного конкурса имени М.Глинки (Москва, 1997 год), Гран-при III Международного конкурса имени Н.Римского-Корсакова (Санкт-Петербург, 1998 год),
Гран-при I Международного конкурса Елены Образцовой (Санкт-Петербург, 1999 год),
Гран-при V Международного телевизионного конкурса имени Марии Каллас “Nuove voci per Verdi” (Парма, 2000 год). Певец рассказывает:
– Меня открыла замечательная Ирина Константиновна Архипова. Мы с ней много работали вместе в то время, когда я только начинал выступать, будучи певцом Уфимской консерватории. Она меня учила, как петь романсы, подсказывала, давала советы… Я благодарен судьбе за встречу с ней. А с Еленой Васильевной Образцовой я познакомился через два года. На ее конкурсе 1999 года был международный состав жюри, и после победы у меня началась европейская карьера. Елена Васильевна подтолкнула меня к выходу на европейскую сцену.
Дружба с Еленой Васильевной Образцовой получила неожиданное продолжение совсем недавно. 8 декабря было объявлено, что с 2015 года Ильдар Абдразаков становится художественным руководителем Международной академии музыки Образцовой. Учредителями Академии выступили Большой Гостиный двор и Благотворительный фонд поддержки музыкального искусства “Фонд Елены Образцовой” (Санкт-Петербург). Предполагается обучение в двух направлениях: дополнительное профессиональное образование по вокалу и детское образование (Детская школа искусств). Ильдар высоко оценивает перспективы Академии:
– В Академии будут учиться молодые певцы из многих стран мира. В качестве преподавателей примут участие выдающиеся музыканты, педагоги, исполнители, будут проводиться мастер-классы звезд мировой оперы. Я считаю открытие Академии событием большого масштаба не только России, но и всего музыкального мира.
– Означает ли это, что в будущем вы планируете больше времени проводить в Санкт-Петербурге?
– Это новая для меня работа. Пока трудно сказать, как все пойдет. Надеюсь, справлюсь… Я буду пытаться совмещать обязанности руководителя с выступлениями в оперных театрах и сольными концертами.
– Вы выступаете в крупнейших оперных театрах и концертных залах по всему миру. Какие особенности публики вы бы отметили в России, Европе и США?
– Австрийская публика сдержанная. После арии могут не похлопать, но зато в конце спектакля будут хлопать достаточно бурно. Американская публика более открытая, более благожелательная. Она улыбается, поддерживает певца, идет за ним с первой фразы. В Италии публика горячая. Итальянцы выросли на Верди, Пуччини, Россини, они приходят в театр, зная, как должен исполняться тот или иной композитор. Они более критично относятся к певцам… Российская публика разная. В Питере она одна, в российской глубинке – другая, в Москве – третья. Она тоже достаточно сдержанная, но если поешь хорошо, в конце она вынесет тебя на руках.
“Welcome home!”
– У вас бывают концерты, про которых вы можете сказать, что вы сделали все, как надо, на сто процентов, или чувство неудовлетворенности сохраняется?
– Всегда сохраняется. Всегда хочется спеть лучше. Но, мне кажется, я еще достаточно молодой, поэтому есть к чему стремиться. Когда все будет, как надо, стану стопроцентным худруком. (Смеется.) Пока я в первую очередь певец.
– Как вы сами для себя определяете ваш голос? Бас-баритон?
– Некоторые говорят, что у меня – три голоса: краска басовая, исполнение высокое, как у баритона, а вокальная техника, как у тенора. Особенности моего голоса позволяют иметь более широкий репертуар. Я исполняю партии Филиппа Второго, Дон Жуана, Досифея. Верди, Моцарт, Мусоргский… – мой голос позволяет исполнять партии разных композиторов, используя разную манеру пения.
– Какие оперные партии вы считаете наиболее показательными для вашего голоса?
– Филипп Второй, Мефистофель в “Фаусте” Гуно и Мефистофель в одноименной опере Бойто, Дон Жуан. В этих партиях можно показать кантилену, игровую и драматическую части, буффо. Но есть партии, в которых можно показать возможности голоса даже в одной арии. Например, ария дона Базилио в “Севильском цирюльнике”. В ней есть все: выходы наверх, staccato, legato, piano, forte…
– Не страшно было браться за Мефистофелей?
– Страшновато. И за Мефистофеля Гуно, и за Мефистофеля Бойто, и за Филиппа. Но я преодолел страх, и теперь эти партии у меня в репертуаре. Я их продолжаю петь.
– Какая партия для вас самая сложная?
– Мефистофель Бойто. Я пою Мефистофеля, но не так часто. Если петь четыре-пять постановок в год, то это очень сложно. Вокально, драматически, эмоционально партия Мефистофеля неимоверно сложная. Она требует энергии, сил. После семи-восьми спектаклей нужно отдыхать два месяца.
– Есть такие партии, которые вы поете, но при этом не чувствуете связи с ними?
– Нет, таких нет. Я вживаюсь в характер моих героев, становлюсь частью моих персонажей.
– Особые отношения складываются у вас с Метрополитен-оперой. Вы выступаете в МЕТ по несколько раз каждый сезон. В Нью-Йорке у вас уже есть своя публика, вас даже называют солистом театра…
– Я не являюсь солистом какого-либо театра в привычном понимании этого слова. Моя трудовая книжка лежит дома. Я заключаю контракт с театрами на определенные спектакли. И все. Но, вы правы, в Нью-Йорке я бываю часто. Мне кажется, на Манхеттене меня знают больше, чем где-либо. В МЕТ меня встречают словами: “Welcome home!” Это приятно.
– Что выделяет Метрополитен-оперу среди других оперных театров мира?
– Организованность, четкая работа всех служб, доброжелательное отношение. С этим театром у меня сразу сложились теплые отношения, и они продолжаются до сих пор.
– Как на вас сказался недавний конфликт генерального директора МЕТ Питера Гелба с профсоюзами?
– Руководство театра выслало солистам письма с предложением пойти на семипроцентное сокращение гонорара. Мы с Аней Нетребко и Димой Хворостовским подписали его. Мы будем поддерживать театр.
“Хочется немного зарядиться домашней энергией”
– Где ваш дом?
– Как говорил Ростропович: “Дом – там, где стоят чемоданы”. Чемоданы у меня стоят в Санкт-Петебурге. А моя Родина – город Уфа, где я сейчас нахожусь.
Моя беседа с Ильдаром Абдразаковым состоялась 16 декабря. Я позвонил певцу в Уфу. Ильдар готовился к концерту, посвященному юбилею отца. Легендарному башкирскому сценаристу и кинорежиссеру Амиру Габдульмановичу Абдразакову в 2014 году исполнилось бы восемьдесят лет. В большом гала-концерте выступали его дети – Ильдар и Аскар. Ильдар рассказал, что любовь к музыке у него от родителей.
– Хотя мои родители не были музыкантами (папа – кинорежиссер, мама – художница, работала в мастерской по украшению посуды), с детства в доме постоянно звучала музыка. Родители любили петь. Отец играл на многих инструментах: на баяне, аккордеоне, скрипке, мандолине, рояле… Он никогда не учился в музыкальной школе. Самоучка.
– При вашей занятости, наверно, у вас совсем нет свободного времени?
– Иногда нахожу возможность отдохнуть. Свободное время провожу с друзьями. Если их рядом нет, либо играю в гольф, если получается найти площадку и поле для гольфа, либо остаюсь дома, читаю книги. Хобби никакого нет. Не поднимаюсь на горы, не хожу на охоту… Хотя рыбку с удовольствием половил бы. (Смеется.)
– Покупки делать любите, по магазинам ходите?
– Люблю, но, к сожалению, на это тоже надо иметь время. Когда оно есть – почему бы и нет? Хожу по магазинам, смотрю что-нибудь интересное. Подарочки для мамы, друзей, родственников… Наконец-то я доехал до Уфы. Больше двадцати лет не отмечал дома Новый год, а 2015 встречаю в кругу семьи, с мамой! Хочется немного зарядиться домашней энергией.
Nota bene! Сольный концерт Ильдара Абдразакова (“An Evening with Ildar Abdrazakov”) состоится 29 января 2015 года в 8 часов вечера в концертном зале “Карнеги-холл” (Нью-Йорк). Билеты можно заказать на сайте http://www.carnegiehall.org/, по телефону 312-332-2244, а также приобрести в кассе по адресу: Carnegie Hall, 881 7th Avenue, New York, NY 10019.
.
Сергей Элькин
