Когда восемнадцатилетнего “трынтравоеда” Веню Смехова (так он называет себя в книге “Театр моей памяти“) Владимир Этуш со словами “В математики надо идти, в математики” отчислял со второго курса “Щуки” (Щукинское училище при театре имени Вахтангова), “пострадавший” впервые за долгий учебный год заговорил со своим педагогом: “Я не хочу в математики, я хочу в артисты”. Этуш стал перечислять, чего не хватает Смехову: обаяния, темперамента, юмора… – много всего набралось. Как пишет Смехов: “Я вышел из кабинета и… упал на руки ребят. Слабость, слезы, стыд, боль”. А уже на следующий год Этуш ставит своему ученику высший бал. Пройдет еще четыре года, и молодой Смехов, оставив Куйбышев, куда он был распределен после окончания училища, приедет в Москву в Театр драмы и комедии на Таганской площади. Было это в далеком ноябре 1962 года. А в январе 1964 года в этот театр пришел новый главный режиссер – Юрий Петрович Любимов. Началась эпоха Таганки, эпоха Высоцкого, Демидовой, Золотухина, Смехова.
Более тридцати лет служил актер в этом уникальном театре, сыграл на его сцене в двадцати девяти спектаклях. Сам себя Смехов называет театральным актером и небрежно отмахивается от ролей в кино. Однако страна узнала его после выхода на экраны фильма “Д’Артаньян и три мушкетера”. Как он был аристократичен, умен, остроумен и печален – этот благородный Атос в неподражаемом исполнении Вениамина Борисовича! Ни одна роль ни до, ни после Атоса не приносила ему такого успеха и такой невероятной популярности. Разве что спектакль “Али-Баба и сорок разбойников”, созданный Смеховым вместе с С.Никитиным и В.Берковским. Пластинка фирмы “Мелодия” с “Али-Бабой…” вышла баснословным по тем временам тиражом в три миллиона экземпляров, и Смехову показывали ее даже в Австралии. Актер с гордостью говорил: “Люди уезжали в эмиграцию, и из того минимума, который разрешалось брать с собой, в их багаже была и наша пластинка”.
В последние двадцать пять лет (“как только я стал выездным”, – говорит актер) Вениамин Смехов выбрал для себя роль “свободного художника”. Со своей женой Галиной он колесит по белу свету, преподает, ставит спектакли, пишет книги и, конечно, продолжает играть. 8 июля в Чикаго Смехов с коллегами покажут спектакль “Флейта-позвоночник”. С моих вопросов об этом спектакле и началась наша беседа. (Вопросы я задавал в письменном виде. В ответах сохранены орфография и пунктуация В.Смехова.)
– В какой степени “Флейта-позвоночник” является повторением легендарного спектакля Таганки “Послушайте!” 1967 года? В одном из недавних интервью вы сказали: “Строительный материал тот же”. Что нового вы внесли в спектакль?
– Драматургически – все другое: там – четыре части (по “Облаку в штанах“), мощная массовка как действующее Лицо и пятеро нас – “Поэтов“; здесь – единый сплав любви, страстей и отчаяний – до самоубийства – вслед за Есениным. Кстати, в 1967 этот монтаж был бы заживо угроблен: ни писем и стихов к ЛЮБ, ни темы гибели поэтов, ни ”…я не твой, снеговая уродина…” или ”…Айда, Маяковский, маячь на юг… ” и т.д. – ничего этого к публике допустить было невозможно. Но фрагменты из лучших поэм и стихов ВВМ, что пятьдесят лет назад, что сейчас, естественно, перекликаются и правильно делают!
– В памяти всех, кто смотрел тот спектакль, остались декорации – детские кубики с буквами. Иногда из них составлялись слова, иногда два кубика превращались в пьедесталы и с них спускались Маяковский и Пушкин, чтобы поговорить по душам… Эти кубики по-прежнему живут, или вы придумали нечто другое?
– Там была сценография Энара Стенберга, здесь визуальный образ, свет, цвет, видеопроекция – все творилось художником Мастерской Петра Фоменко Владом Фроловым и обсуждалось режиссерской группой.
– В вашей книге “Театр моей памяти” и в книге Юрия Петровича Любимова “Рассказы старого трепача” много говорится о “хождении по мукам” при сдаче спектакля невежественным чиновникам, о заступничестве Чухрая, Арбузова, Анчарова, Эрдмана, Кирсанова, Шкловского, Кассиля, Лили Брик… Я бы хотел поговорить про другое – про рождение спектакля. Как и у кого родилась идея постановки “Послушайте!”? Почему именно вам Юрий Петрович предложил сделать инсценировку? Почему из всех поэтов вы выбрали именно Маяковского? Почему через почти полвека вы решили вернуться к этому материалу?
– Это большая и очень интересная тема, даже четыре темы. Страниц на двадцать (в листах А4). Многое уже было описано мною. Почему решили “вернуться“…? А почему не стареют “материалы“ Пушкина, Чехова, Шекспира? На “Флейте“ у нас всем поколениям зрителей хорошо дышится – и тем, кто обожает поэта, и тем, кто его не знал или не понимал…
– В спектакле “Послушайте!” Маяковского играли пять актеров: Насонов, Золотухин, Хмельницкий, Высоцкий и вы. Любимов писал, что главная мысль спектакля – “как умирает по частям душа человека”. В том спектакле было пять разных Маяковских. Сегодня вы играете один, играете, если можно так сказать, пять разных ролей. В какой степени для этого вам пришлось переработать сценарий?
– Это два совершенно разных спектакля: и внешне, и по содержанию. Во “Флейте“ работает трио солистов: Маша Матвеева и Дима Высоцкий ведут каждый свою линию и в стихе, и в оркестровке, и оба связаны со мной и друг с другом… Мне нравится, когда нас хвалят за театральное подобие “семейной команды“, где у меня функция “папаши Маяковского“…
– Для Марии Матвеевой и Дмитрия Высоцкого предстоящие гастроли станут дебютом в США…
– Юрий Любимов ценил в них обоих и еще в нескольких своих любимцах универсальный талант актеров-музыкантов-певцов-чтецов-танцоров.
– Какова роль музыки Вячеслава Ганелина в спектакле? Какое значение вы придаете музыкальному оформлению спектаклей?
– Такое же точно значение, как в словах “дважды два четыре“ – знаку равенства. А Слава Ганелин – гениальный джазовый музыкант и успешный композитор в кино и театре. В 1995 году, в Чикаго, он влюбил в себя блестящих актеров нашего спектакля “Голый король“ в театре “Лукингласс“.
Вениамин Смехов дважды работал в театре Lookingglass: кроме “Голого короля“, он поставил еще “Мастера и Маргариту“. В книге “Театр моей памяти” он так описывает свои впечатления о работе с актерами: “Не театр, а сказка. Все, что просишь, показываешь – моментально схватывают. Играют вдвойне интереснее. Ты заводишься. Пробуешь еще. Они хохочут, подражают, присваивают… Танцуют, как мастера, двигаются, как акробаты, при этом способны играть “старым способом” – достоверно, реалистично, психологично… Их уважение к системе Станиславского помножено на увлечение театрами Арто, Гротовского, Японии, Китая. Все советские иллюзии оказались фальшивыми: ни прагматизма, ни карьеризма, а “огромные гонорары” – смешной бред. Ребята окончили одну из лучших частных театральных школ в Америке – Северо-Западный университет. Заплатили за четыре года по сто тысяч долларов, чтобы стать… бедными актерами. Они вкалывают целыми днями в качестве учителей, воспитателей детских садов, официантов, а в шесть вечера – в репетиционный зал. Хотите, зовите их хиппи, хотите – элита, богема – все будет и так, и не так”.
– Вениамин Борисович, если позволите, я бы хотел вернуться в далекое прошлое, когда вы были вместе с Любимовым. Вспоминая о годах, проведенных на Таганке, что вам приходит на ум в первую очередь?
– Что никакого далекого прошлого не было! Эта энергия как давала, так и продолжает “давать прикурить“ в городах и далеких станицах, отчего я лично чувствую себя счастливым и деепригодным среди новобранцев Гоголь-Центра, СТИ Сергея Женовача, на фестивалях в Перми или в Омске, или рядом с Машей и Димой во “Флейте“.
– В чем секрет долголетия спектаклей Любимова?
– В том, что их не остановили вовремя. Нигде в мире не понимают советского феномена “СИНЕЙ ПТИЦЫ – ДО ПОСИНЕНИЯ“…
– Что главное вы вынесли из уроков Мастера?
– Невыносимую легкость бытия на сцене. Невыносимую!
– Когда Юрия Петровича лишили гражданства и на Таганку пришел Эфрос, вы с группой единомышленников ушли из театра. Сегодня, с высоты прожитых лет, вы считаете такое решение правильным? Если бы сегодня ситуация повторилась, вы поступили бы так же?
– А вы на месте Пушкина позволили бы себе вызвать Дантеса на дуэль? “С высоты пережитого контекста“ советской эпохи очень трудно отвечать, извините, досужим толкователям реальных трагедий театра на Таганке.
– Что собой представляет сегодняшняя Таганка? Это совсем другой театр, не похожий на театр Любимова, или все-таки есть что-то общее? Как вы относитесь к деятельности Ирины Апексимовой на посту директора театра?
– По-моему, из двух честных вариантов – 1) расформировать труппу, дать Таганке “уйти в легенду“ (ЮПЛ) или 2) с чистого листа искать иную жизнь в лабораторном качестве – Ирина выбрала более трудный и достойный путь, и актеры с режиссерами вкалывают и ищут… А параллельно пишутся бредовые доносы, письма “наверх“ (хотя ниже этих поклепов ничего быть не может).
– Любимов говорил: “Автор написал текст, а мы сыграем подтекст”. Как вам кажется, сегодняшний зритель чувствует “подтекст”?
– Хороший зритель в хорошем театре все правильно чувствует.
– Следите ли вы за современным российским и – шире – мировым театром? Если да, то какие имена, спектакли, театры вам кажутся наиболее интересными?
– Очень много талантливых спектаклей, молодых режиссеров, авторов и театров за последние двадцать лет довелось нам с моей женой-искусствоведом (Любимовской закалки восьмидесятых годов) увидеть и отличить, находясь в фестивальных советах. Самые яркие имена мастеров уже широко известны: Женовач, Серебренников, Богомолов, Рыжаков, Бутусов, Диденко, Писарев, Брусникин, Поповски…
– Присуще ли вам такое понятие, как актерская зависть?
– Не могу похвастать этим завидным качеством. Радуюсь – да, но соревноваться не люблю вообще.
– Как вы полагаете, в театре должны быть запретные темы? Существуют ли они для вас?
– Правила поведения в приличном обществе, как и библейские заповеди, на моем веку никто еще не отменял.
– Как вы можете охарактеризовать сегодняшнее российское общество? Как вам вся эта истерия: “крымнаш”, “пятая колонна”, “предатели”…?
– Предыдущий ответ годится и здесь. Ни вашей политики, ни нашей политики, слава Богу, понимать не умею, а в роли Воланда у Любимова на Таганке получал заслуженный аплодисмент за фразу: “Каждое ведомство должно заниматься своими делами!“
– Что является для вас приметами сегодняшнего времени в культуре? Сегодня – время еще Гоголя, уже Хармса или кого-то, кто уже пост-Хармс?
– И Гоголя, и Гоголь-Центра, и Салтыкова-Щедрина, и Родиона Щедрина… Всем хватает места. А разбираться – что у нас такое творится в области культуры – придет время, и новый Шестов объяснит новому Белинскому, а новый Бертран Рассел всех их рассудит в мирных целях с позиции силы разума…
– Несколько лет назад в одном из интервью вы сказали про вашу “эмиграцию в культуру”. Продолжая метафору, хочу спросить: вы по-прежнему там, в “эмиграции”? Что должно случиться с обществом, со страной, чтобы вы вернулись?
– Вот ведь я вам, милостивый государь, уже наотвечался на эту тему… Нет надобности возвращаться туда, где надо работать “не по-ведомству“. Я нынче очень рад моим поездкам по России, встречам и работе, которую люблю, путешествиям и гастролям… И очень хочу увидеть полный зал в чудесном городе Чикаго чудесным вечером 8 июля 2016 года!
Nota bene! Спектакль “Флейта-позвоночник” состоится 8 июля в 8 часов вечера в помещении Christian Heritage Academy по адресу: 315 Waukegan Road, Northfield, IL 60093. Справки – по телефону 847-480-0023.
.
Сергей Элькин
