Нефтяная игла СССР и денежную реформу 1961 года

1 thought on “Нефтяная игла СССР и денежную реформу 1961 года”

1. Рассказывает исторический обозреватель «Улицы Московской» Юрий Ган.

   О том, что характерной чертой экономики современной России является зависимость от экспорта углеводородов (нефти и газа) и от импорта продукции высокого передела, сейчас знает, наверное, каждый вдумчивый старшеклассник. Как и то, что все объявленные за последние 25 лет программы изменения структуры внешней торговли провалились.
   Но рассекреченные документы КПСС говорят о том, что нефтегазовая зависимость нашей страны стала закладываться даже не при Л. И. Брежневе в 1970-е годы, когда началась разработка западносибирских месторождений нефти и газа, а еще во времена Н. С. Хрущева. Тогда же начались безуспешные попытки преодолеть эту зависимость.
   В своем обзоре я буду опираться на последние исследования Н. Ю. Пивоварова и Т. А. Джалилова (2019 год), которые изучили архивные документы ЦК КПСС по этому вопросу.

   С ЧЕМ БЫЛ СВЯЗАН ПЕРЕХОД К ЭКСПОРТУ НЕФТИ?
   Все знают, что зависимость СССР от импорта западного оборудования во времена Сталина объяснялась недостаточным уровнем развития промышленности, а следовательно, масштабной программой индустриализации. Расплачивались, естественно, тем, чем были богаты: хлебом и лесом.
   Но мало кто знает, что в 1950-е годы у нас началась другая своеобразная индустриализация – создание легкой промышленности, которая должна была реально повысить уровень жизни советских людей и привести, наконец-то, нас к победе коммунизма (на что товарищ Сталин, озабоченный борьбой со всем капиталистическим миром, благополучно забивал).
   Но Хрущев вынужден был решать ту же проблему, что и Сталин: где взять оборудование для тысяч новых предприятий? И решал он ее проверенным способом: закупкой всего необходимого на Западе.
   С конца 1950-х годов СССР расходовал на эти цели до 7-10 млрд руб.
   Причем мы закупали не только оборудование, но и целые заводы. Секретарь посольства в ФРГ М. Диев отмечал, что «полностью укомплектованные западногерманскими фирмами установки и заводы покупаются в ФРГ лишь нами и слаборазвитыми в экономическом отношении странами».
   Но для всего этого нужна была валюта. По идее, после масштабной сталинской индустриализации, когда мы стали второй державой по уровню промышленного производства (уступая только США), это мы должны были завалить мир оборудованием с гордым знаком «Сделано в СССР» и купаться в заработанных на этом долларах.
   Но, занимая 1 место в мире по производству металлорежущих станков, СССР в 1962 г. экспортировал их (включая в соцстраны) всего 4%, тогда как Франция экспортировала 25% произведенных станков, США – 39%, а ФРГ – 47%.
   Причина банальна: советские станки по надежности и качеству заметно уступали западным. И совершенно не была развита торговая инфраструктура за рубежом. И хотя с 1956 г. по 1960 г. экспорт промышленного оборудования вырос в десять раз (с 8,1 до 88,4 млн. руб.), но составлял всего 2,8% советского экспорта.
   Проблема нехватки валюты для закупки западного оборудования обострялась еще и нерациональным использованием имеющихся валютных резервов, так как СССР спонсировал страны соцлагеря, предоставляя им многочисленные кредиты, которые те благополучно не возвращали. Так, на 1 января 1960 г. только по процентам их долг составлял около 1,3 млрд руб.
   Да тут еще подоспела необходимость помощи странам, которые заявили о социалистической ориентации (то есть они просили денег, взамен обещая стать верным другом СССР в его борьбе с гнилым Западом).
   С 1955 г. по 1965 г. советское руководство предоставило 31 такому государству (Индии, Ираку, Египту, Индонезии, Алжиру, Сирии и т. п.) кредитов на сумму 7,3 млрд руб.
   Но, так как эти страны были бедны и имели громадный государственный долг, они не могли выплатить проценты по кредитам. Поэтому СССР производил отсрочку их уплаты или вообще списывал долги.
   В общем, рост импорта оборудования и кредиты странам третьего мира резко обострили проблему валютных резервов, которые стали сокращаться, а валютные расходы стали их превышать.
   Чтобы пополнить золотовалютные резервы, с 1960 г. решили экспортировать алмазы, благо открыли кимберлитовые трубки в Сибири. Так, в 1962 г. СССР продал алмазов на 21 млн руб. в свободно конвертируемой валюте, что соответствовало 11% всего советского экспорта в Англию. Но и это не покрывало валютных расходов государства.
   Тогда попытались начать программу экономии валютных расходов.
   Во-первых, решили ужесточить контроль за валютными расходами: все организации должны были получать разрешения на валютные внешнеторговые операции у Минфина и Госплана, которые, в свою очередь, получали разрешение в ЦК КПСС.
   Во-вторых, опять, как во времена Сталина, решили копировать западную технику, чтобы не тратить деньги на ее покупку. Так, решили копировать американские кукурузоуборочные комбайны на Херсонском заводе. Но, как говорится, хотели как лучше, но получилось как всегда.
   По признанию самого Н. С. Хрущева в его записке в ЦК КПСС от 4 августа 1961 г., комбайны получились не лучше, а хуже американских образцов: более тяжелые и менее производительные. А призывы Хрущева, что «надо установить строгий контроль, чтобы машины, которые мы покупаем как образцы, в точности копировались», так и остались призывами.
   Куда ни кинь, всюду клин: приходилось вновь уповать на богатые природные ресурсы. Но опять не все было так просто.
   Ставка на традиционные экспортные товары времен Сталина – хлеб и лес – себя не оправдывала. Да, во второй половине 1950-х годов главным экспортным товаром СССР было целинное зерно. Однако к началу 1960-х годов целина была распахана, урожайность на целинных землях падала. А увеличивать производство не экстенсивным образом (не распахивая новых земель) как-то не получалось.
   Да тут еще с 1960 г. грянула дополнительная беда: мировые цены на зерно упали. Проклятые капиталисты в Австралии, Аргентине, Канаде и США резко увеличили урожайность на своих полях. В результате мировое предложение зерна превысило мировой спрос на него в два раза.
   Вдобавок европейские союзники США – Бельгия, Голландия, Франция и Италия – стали расширять свои посевные площади. В общем, сплошное вредительство и мировой заговор против СССР по срыву строительства коммунизма.
   В результате экспорт советского зерна уменьшился: в январе 1961 г. было решено сократить экспорт зерна на 1,8 млн тонн, а в 1962 г. – еще на 5 млн тонн. Но, как говорится, беда не ходит одна.
   Приснопамятная бездумная кукурузная кампания и наложившаяся на нее сильнейшая засуха 1963 г. поставили крест на советском хлебном экспорте: СССР превратился в импортера хлеба (в Канаде и Австралии было закуплено 13 млн тонн зерна).
   Ставка на экспорт леса тоже оказалась несостоятельной. Обладая гигантскими запасами древесины (36% мировых запасов, в том числе 69% мировых запасов хвойных деревьев), СССР не увеличивал экспорт древесины: если в 1937 г. было продано за границу 4,2 млн кубометров, то в 1959 г. столько же – 4,3 млн кубометров.
   А вот капиталистические страны в 1950-е годы резко нарастили экспорт леса, бумаги и целлюлозы (Канада с 1950 г. по 1957 г. – на 33%, Швеция – на 36%, Финляндия – на 74%, Норвегия – на 106%). И дело тут не в очередном заговоре против СССР.
   А в том, что мы гнали на экспорт не продукцию лесообрабатывающей промышленности (поставки целлюлозы, бумаги и картона составляли доли процента от экспорта леса, такие новые материалы, как ДСП и ДВП, в нашей стране тогда вообще не производились), а везли миллионы кубометров пиломатериалов, которые при этом были плохо обработаны и содержали высокий процент влажности, не отвечая элементарным требованиям рынка.
   Министр внешней торговли Н. С. Патоличев в своей записке в ЦК КПСС от 23 мая 1960 г. писал: «Лесная промышленность может стать существенным источником для увеличения поступления валюты, позволяя получать до 300 млн руб. ежегодно, однако подобный экспорт дискредитирует нас на рынке, а также затрудняет продажу поставляемых на экспорт пиломатериалов».
   Некоторые озабоченные советские руководители в столь непростой ситуации стали предлагать совсем уж маниловские проекты. Так, секретарь ЦК КПСС А. Н. Шелепин предложил «разработать меры по значительному увеличению экспорта камыша, мрамора, гранита, грибов, клюквы и т. д.».
   Вон Польша продала грибов в ФРГ в 12 раз больше, чем СССР во все страны, рассуждал Шелепин, а тонна сушеных грибов стоит столько же, сколько примерно 60-200 тонн пшеницы. А мы что? Грибов же у нас навалом.
   Но пока одни советские руководители чудили, другие предлагали разумные вещи. Понимая, какой большой потенциал заложен в лесном экспорте, министр лесной промышленности Г. М. Орлов в конце июля 1960 г. предложил Хрущеву программу модернизации целлюлозно-бумажной промышленности, смысл которой заключался в строительстве в Красноярском крае двух крупнейших в мире лесоперерабатывающих заводов.
   По мнению Орлова, за 5 лет только они могут дать стране 2,5 млрд инвалютных рублей (исходя из курса 1961 года, по которому доллар США равнялся 0,9 инвалютного рубля, это означало 2,75 млрд дол.).
   Но категорически против инвестиций в лесоперерабатывающую промышленность выступили министр внешней торговли Патоличев и непотопляемый, переживший Ленина, Сталина и Хрущева
   А. И. Микоян, который до 1963 г. курировал внешнюю торговлю СССР.
   Мол, так как СССР срывает все контракты по поставкам целлюлозы на экспорт (в 1960 г. при плане поставок 262 тыс. тонн к середине года было поставлено всего 51 тыс. тонн), а пиломатериалы, в силу своего низкого качества, из-за задержки отгрузки пришли в негодность, то нечего и заморачиваться.
   Таким образом, сии умудренные государственные мужи на несколько лет отложили переоснащение лесоперерабатывающей промышленности. А какую же альтернативу экспорту леса они увидели? Правильно, Нефть-Матушку.
   Дело в том, что в отличие от пшеницы и леса на протяжении 1950-х годов экспорт нефти в СССР стабильно рос. Так, если в 1953 г. СССР поставил на мировой рынок 1,4 млн тонн нефти, то в 1960 г. – уже 20,3 млн тонн, что составляло 4% мирового рынка нефти. Вот на это и была сделана ставка.
   Только одна беда – занимая 2 место в мире по переработке нефти (о чем сегодня, естественно, победно трубят поклонники советской плановой экономики), советские предприятия производили одни из худших по качеству моторные масла и бензин (о чем поклонники государственной экономики благоразумно помалкивают).
   С таким качеством вывозить продукцию нефтеперерабатывающей промышленности высокого предела было бессмысленно.
   Причина этого была проста: в СССР отсутствовали технологии по гидро-очистке, каталитическим крекингам и реформингам в большом объеме. Так, в 1963 г. путем каталитического крекинга (термической обработки нефти для получения высокооктанового бензина) в СССР было произведено 750 тыс. тонн бензина, а в США ежегодно таким же путем получали до 2,5 млн тонн бензина.
   В целом советские нефтеперерабатывающие установки находились на уровне американских образцов конца 1940-х годов (видимо, использовали то, что получили от американцев по ленд-лизу в годы войны).
   Кроме того, до 1961 г. в СССР отсутствовали технологии собирания попутных нефтяных газов (бутана и пропана), в результате чего до 6 млрд кубометров газа выбрасывалось в атмосферу или сжигалось в факелах на нефтепромыслах.
   Таким образом, во весь рост встала проблема модернизации нефтеперерабатывающей промышленности. А так как в СССР на протяжении хрущевской семилетки остро недофинансировались научно-исследовательские работы по нефтепереработке, то своими силами было не справиться. Поэтому необходимо было идти стандартным для нашей страны путем – закупать оборудование на Западе.
   Другая проблема, которая грозила нефтяному экспорту из СССР – это отсутствие танкерного флота, что приводило к аренде иностранных кораблей, то есть к росту валютных расходов.
   В этой ситуации в советском руководстве обсуждались два варианта решения логистической проблемы, то есть способов доставки нефти за рубеж: развития танкерного флота или строительство магистральных нефте- и газопроводов.
   Первый путь активно продвигал Патоличев, который предлагал оснастить ленинградский и один из черноморских портов специальным оборудованием под экспорт нефти, а порт Вентспилс полностью сделать нефтяным.
   Он же настаивал и на создании танкерного флота: сначала предлагал построить танкеры своими силами, но, вовремя одумавшись, предложил закупить их за границей общим водоизмещением в 1,709 млн тонн.
   Микоян же одним из первых в советском руководстве предложил строить нефтепровод, но, так как советские металлурги не имели технологий изготовления труб большого диаметра, купить такие трубы в ФРГ.
   В конечном итоге высшее руководство СССР приняло решение строить магистральный нефтепровод. Поэтому ежегодно стали выделять на закупку труб большого диаметра десятки тонн золота (в 1960 г. – 56,5 тонн, в 1961 г. – уже 90 тонн золота).
   Но на пути наращивания экспорта черного золота из СССР встала еще одна – уже глобальная – проблема: мировой рынок был перенасыщен предложением нефти, и она была не востребована. Так, в 1961 г. СССР не смог реализовать 6% запланированной к экспорту нефти, а в 1963 г. нераспроданными оказались уже 2 млн тонн нефти, 400 тыс. тонн мазута, 1,3 млн тонн дизтоплива, 400 тыс. тонн керосина, 350 тыс. тонн бензина.
   Немаловажным было и то, что СССР совершенно не располагал необходимой инфраструктурой в западных странах – емкостями, бензоколонками, средствами доставки и т. п.
   И если западные фирмы активно продвигались на мировой рынок путем создания соответствующей инфраструктуры (так, в 1951-1960 гг. инвестиции в инфраструктуру в Западной Европе составили 2,6 млрд дол., или 35% от всей суммы капиталовложений в нефтяную отрасль), то СССР мог конкурировать только чрезвычайной дешевизной своей нефтепродукции.
   Так, в Швеции советская нефть была на 10-13% дешевле, чем у западных конкурентов, а в Японию Советский Союз продавал нефть по цене 8,75 дол. за тонну, тогда как саудовская нефть обходилась японцам в 13,19 дол за тонну. А в ноябре 1960 г. СССР договорился с Италией о поставках нефти по 1 дол. за баррель!
   Запад, обвинив СССР в целенаправленном нефтяном демпинге, нанес санкционный удар: Канада и Новая Зеландия запретили ввоз советских нефтепродуктов (так, в 1960 г. канадское правительство аннулировало сделку на поставку частным фирмам 500 тыс. тонн бензина), а Франция, ФРГ, Голландия и Бельгия существенно ограничили импорт нефти из СССР.
   Когда же Италия, наперекор всему, в 1960 г. заключила договор с СССР о строительстве нефтепровода Генуя-Штутгарт и поставках через него в Европу 25 млн тонн советской нефти, на итальянское правительство было оказано мощнейшее давление со стороны США.
   В результате в конце 1962 г., после загадочной смерти главы итальянского государственного нефтегазового концерна ENI Энрико Маттеи, сделка была аннулирована. Последний гвоздь в гроб советской экспортной нефтяной программы был вколочен в конце 1962 г. на сессии НАТО: трубы большого диаметра были объявлены стратегическим товаром.
   В итоге не только ФРГ запретила экспорт таких труб в СССР, но и другие страны (например, Япония).
   Мечта советских руководителей о потоке нефтедолларов в нашу страну рассыпалась в прах.
   На фоне такой встряски советское высшее руководство неожиданно протрезвело и стало инициировать совершенно здравые идеи.
   В 1963 г. Хрущев предложил не сырую нефть экспортировать за границу, а вложить средства в нефтехимическую и лесоперерабатывающую промышленность, чтобы экспортировать продукцию высокого передела: минеральные удобрения, синтетические материалы, фанеру, ДСП и т. п. Заодно и себя бы обеспечили всем этим товаром.
   Читаешь записку Хрущева в Президиум ЦК КПСС, и сердце радуется: «Наша страна имеет огромные запасы сырья, необходимого для химической промышленности – природного газа, нефти, фосфоритов, калийных солей, серы, поваренной соли и других. Мы можем и должны сделать это сырье источником богатства нашей страны».
   Воистину, пока гром не грянет, мужик не перекрестится.
   Уже 18 июля 1963 г. было одобрено решение о развитии химической промышленности вместо нефтяной. И соответствующие организации получили задание начать закупать самое современное западное оборудование для химической промышленности.
   Как отмечал Хрущев в своей записке от 15 октября 1963 г., строительство нефте- и газопроводов может подождать, так как «покупка труб ничего не дает нам в смысле поднятия технического уровня».
   Нужно, отмечал он, «чтобы валютные средства, накопленные путем продажи наших товаров за границей или же путем добычи золота, использовались в целях поднятия экономического и технического уровня.
   Другими словами, надо закупать то оборудование, которое мы еще не освоили у себя, для того чтобы производить более современные синтетические материалы или электронное оборудование и другие изделия».
   В общем, разговор шел не просто о замене одного экспортного товара другим, а об изменении всей структуры внешней торговли СССР.
   Однако эту «битву за экспорт» Хрущев, а следом и вся наша страна проиграли. Идея поставок за рубеж дешевой нефти-сырца оказалась непреодолимо привлекательной для советской партийно-государственной бюрократии, а также для руководства «братских» социалистических стран.
   В 1964 г. Хрущев был отправлен в отставку, а сменивший его Л. И. Брежнев окончательно посадил нашу страну на «нефтяную и газовую иглу».
   В середине 1960-х гг. были обнаружены огромные запасы нефти и газа в Западной Сибири, в 1970 г. СССР и ФРГ заключили «сделку века»: газ в обмен на трубы, а в 1973 г. арабы устроили «нефтяной кризис», приведший к стремительному взлету мировых цен на нефть.

   В СССР хлынул поток нефтедолларов, и о модернизации экономики советские руководители прочно забыли. Результаты чего и пожинаем до сих пор.
   Юрий Ган,
   учитель истории,
   ст. Динская Краснодарского края

   .
   https://ym-penza.ru/2013-02-16-17-32-44/sud-da-delo/itemlist/user/3533-yupiygan
   .